Политическое поведение

Чтобы хоть как-то разобраться в хаотической, становящейся все менее прозрачной и предсказуемой политике, лучше всего рассматривать ее как спектакль, в котором заданы роли и есть исполнители. При этом, поскольку сценаристы со своей задачей справляются плохо, актеры вынуждены импровизировать, хотя и в рамках своих ролевых возможностей. Эта аналогия тем более оправдана, что с приближением очередных выборов сама политика все более и более приобретает характер шоу, где действуют не столько реальные политики, сколько их виртуальные имиджи. Но для начала – немного теории.

Теоретические подходы к анализу политического поведения

Начнем анализ того, что люди делают в политике, с моделей, объясняющих внутреннюю механику политического поведения. В 1994 г. исполнилось 50 лет с начала новой эпохи в исследовании политического поведения. Первая работа Пола Лазарсфельда и его коллег из Колумбийского университета была посвящена исследованию выборов, где основное внимание уделялось поведению избирателей в ходе президентской кампании 1940 г. в Эльмире (штат Нью-Йорк).

Другой вехой на пути становления новой парадигмы в политологии – поведенческого подхода к политике – стали работы Д. Кэмпбела, П. Конверса, У. Миллера и Д. Стоукса и книга Энтони Даунса об экономической демократии.

К этому времени сложились три подхода, основанных на традициях политической социологии, социальной психологии, и политэкономии, каждый из которых по-своему трактовал поведение индивида, делающего свой выбор в политике на основе рациональности и личной заинтересованности.

Сам термин «политическое поведение» пришел из психологии бихевиоризма, специализирующейся на изучении «наблюдаемого поведения», то есть только тех проявлений политики, которые можно регистрировать со стороны, исключая политические взгляды, убеждения и прочие субъективные компоненты действий человека в поле политики. Политические бихевиористы (Д. Истон) предложили подход, названный ими ситуационным. Ситуационные факторы включают:

1) физическую среду;
2) органическую среду;
3) социальную среду.

Эти факторы не связаны с тем, что думают по этому поводу сами участники политического процесса и имеют объективный характер. Их можно контролировать и наблюдать извне. Задача исследователя состоит в том, чтобы выявить корреляцию между поступками человека и факторами среды. Так, одним из важных направлений исследования демократии является установление зависимости между объективным фактором – уровнем социально-экономического развития и утверждением демократического режима. Гипотезу о прямой зависимости этих двух параметров предложил известный американский исследователь С. Липсет.

Другой разновидностью той же трактовки поведения является теория политического обмена (П. Блау), согласно которой разные участники политического процесса вступают в него, соревнуясь друг с другом, как это происходит и в экономике: кто больше вносит средств, времени и сил, тот может рассчитывать на получение от политики большего «вознаграждения». Само политическое поведение рассматривается как результат рациональных решений о том, что индивиду более выгодно. Эта модель применяется и для прогноза результатов выборов, и для анализа принятия решения лидерами. Согласно этой гипотезе человек рассматривается как исключительно «рыночное существо», без внимания остаются его эмоциональные порывы и стихийные поступки, не говоря уже о ценностях и взглядах.

Для теоретиков конфликта (Г. Экстайн) характерно представление о политическом поведении как обреченном на конфликт: либо внутри – либо внешнеполитический. Конфликт и согласие рассматриваются как два нормальных состояния человеческого существования. Но в политике, в отличие от выяснения отношений с помощью драки, – конфликт облекается в некоторые условные формы, предполагающие признаваемые обществом способы разрешения конфликтной ситуации (договор об общественном согласии, договор о ненападении, операции по поддержанию мира и т.п.).

В целом в политической науке в понятие «политическое поведение» включают и действия отдельных участников, и массовые выступления, активность организованных субъектов власти, и стихийные действия толпы, акции в поддержку системы, и направленные против нее. Более того, голосование «против» или неявка на выборы также трактуются как формы политического поведения.

В целом в политической науке в понятие «политическое поведение» включают и действия отдельных участников, и массовые выступления, активность организованных субъектов власти, и стихийные действия толпы, акции в поддержку системы, и направленные против нее. Более того, голосование «против» или неявка на выборы также трактуются как формы политического поведения.

Психологические составляющие политического поведения

Поиск причин, объясняющих содержание политического поведения дополняются исследованиями собственно психологической природы тех поступков, которые совершают граждане. Современные трактовки политического поведения базируются на самых разных методологических основаниях, но все они так или иначе вводят в схему «стимул-реакция» промежуточные факторы, некое «среднее звено», которым может быть установка, мотив, убеждение или ценность, принадлежащая либо отдельному индивиду, либо группе. Поведение – это функция и от ситуации, складывающейся в окружающей актеров среде, и от тех психологических предиспозиций, которые они привносят в ситуацию. А это означает, что никакую форму политического поведения нельзя напрямую объяснить только как результат воздействия политических стимулов. За исключением, может быть, самых простых проявлений политической активности, предпринятых ради выживания, все остальные акции опосредованы самой политической деятельностью, ее отражением в мышлении и чувствах людей.

Независимо от того, каким термином пользуются психологи, они различают три формы проявления человеческой активности: инстинктивную, навыки и разумную. Эта психологическая классификация форм деятельности полезна и в описании политики.

Инстинкты как врожденные модели поведения

Инстинкты представляют собой врожденные модели поведения, детерминированные биологически и задающие направление энергии поведения.

Хотя между психологами нет единства в вопросе о том, каковы границы действия инстинктов у человека, но общепризнанно сегодня положение о том, что значительное число форм поведения имеет инстинктивной характер. Одни психологи насчитывают таких инстинктов десятки, другие доводят их число до нескольких тысяч. Набор инстинктов включает как все автоматизмы в поведении человека (от дыхания до ходьбы), так и более сложные врожденные потребности (самосохранение, продолжение рода, любознательность и множество других).

В политике мы находим проявление всех человеческих инстинктов от агрессивности до жадности и от солидарности до самосохранения. Собственно инстинктивная основа поведения в политике объясняет прежде всего направление энергии тех или иных поступков, которые далеко не всегда осознаются самим человеком.

Так инстинкт самосохранения толкает политиков на борьбу за власть и объясняет некоторые нерациональные поступки с точки зрения здравого смысла. Историки и политологи до сих пор спорят о причинах жестокости таких деятелей, как И. Сталин. Между тем политические психологи приходят к выводу, что именно потребность оградить свою травмированную самооценку от любых сравнений с эталоном, выбранным им с юности (В. Лениным), побуждало его избавляться от конкурентов.

Сама жестокость, насилие, агрессия – это тоже инстинктивные формы поведения. Одни авторы полагают, что эти формы поведения – врожденные. Другие видят в них результат научения. Третьи исходят из представления об агрессии как реакции на фрустрацию. Однако, помимо агрессии, фрустрация вызывает и другие формы инстинктивного поведения: апатию, регрессию, подчинение и избегание.

В политике все эти поведенческие проявления трактуются как реакция на события или обстоятельства, в которых действуют субъекты поведения.

Солидарность как одна из инстинктивных форм поведения индивидов

Солидарность – это также одна из инстинктивных форм поведения индивидов, которые способны не только соперничать друг с другом, но и сотрудничать.

В основе проявлений солидарности в политике лежит идентификация людей с определенной партией, группой, нацией, и позволяющая объединить усилия членов этих групп в достижении своих целей и интересов. Одним из классических проявлений солидарности являются различные акции протеста, принятые в поддержку своих товарищей, когда, например, работники отрасли объявляют готовность к забастовке, чтобы поддержать то предприятие, которое находится в конфликте с администрацией.

Не описывая многочисленные формы проявления инстинктов в политике, заметим, что в целом инстинкты охватывают все бессознательные, иррациональные, чувственные формы политического поведения как отдельного индивида, так и организованных групп, стихийные выступления масс.

Навыки

Второй формой поведения являются навыки. В отличие от врожденных инстинктов, большая часть проявлений человеческого поведения является результатом прижизненного научения. Навыков требует поведение государственного деятеля и обычного избирателя, партийного функционера и сторонника движения. Говоря о политических навыках, мы имеем в виду определенные умения, которые требуются для выполнения своих ролей и функций любым участником политического процесса, привычки, образующиеся у граждан в определенной политической культуре, стереотипы, являющиеся следствием повторения определенных политических действий и упрощающие принятие решений.

Политические умения или компетентность предполагает, что гражданин знает, что он должен делать в своей политической роли и как добиться желаемого им результата. В российской политической жизни последних лет достаточно широко распространена точка зрения, что рядовые граждане, воспитанные в условиях авторитаризма, не имеют навыков демократического участия. Отсюда и неэффективность проводимых реформ. Насколько это верно с точки зрения политической психологии?

Конечно, старые навыки, позволявшие адаптироваться к прежней политической системе, действительно не всегда помогают действовать в новых условиях. Здесь мы сталкиваемся с некоторыми парадоксами. Так, раньше у населения был выработан стойкий политический навык участия в выборах. Число голосующих в советские времена превышало 90% дееспособного населения, независимо от того, насколько сам факт голосования влиял на принятие государственных решений. С началом демократизации мы наблюдаем последовательное снижение числа участвующих в голосовании. Между тем, ныне в выборах регионального и местного уровня явка избирателей столь низка, что многие законодательные собрания вынуждены были снизить планку до 25%, но даже эту планку нередко избиратели взять не могут, и выборы признаются недействительными.

Но одновременно с утратой одних навыков наши граждан приобрели другие. Электоральное поведение становится хотя и менее массовым (можно, видимо, говорить об утрате этого навыка у большого числа граждан), но зато у тех, кто ходит голосовать, появляется определенная компетентность. Граждане стали меньше ориентироваться на личные симпатии, а больше – на то, какие политические позиции выражают политики, какими они обладают профессиональными и деловыми качествами. Появились и такие новые политические навыки, которые были приобретены в забастовках, голодовках, несанкционированных захватах зданий, пикетах и многих других формах политических действий, о которых мы ранее знали лишь понаслышке.

Компетентность в политическом поведении становится тем более необходимой, чем более сложными становятся сами эти формы поведения. Лидер должен быть более компетентным, чем рядовой исполнитель той или иной политической роли. Давняя дискуссия в политологии ведется по вопросу о сменяемости лидеров как условии соблюдения принципов демократии. При этом, скажем, уход вместе с президентом всей его администрации и приход новых, менее опытных политиков, сопровождается снижением уровня компетентности в управлении государственным организмом. Но практика показывает, что и бессменное руководство таит в себе опасности, среди которых главная – застой общества.

Говоря о выработке политических навыков, следует отметить, что все политические системы заинтересованы в том, чтобы население обладало определенным набором этих навыков, для чего создаются специальные институты, отвечающие за политическое просвещение и тренировку в исполнении ряда политических ролей. Так, политические лидеры рекрутируются среди тех граждан, которые получили определенный опыт общественной и собственно политической деятельности в молодежных и иных организациях. В ряде стран существуют специальная система обучения уже избранных парламентариев. В других системах, их отбирают из числа тех, кто получил предварительно знания и навыки, необходимые для законотворческой деятельности. Не случайно во всем мире среди парламентариев много юристов, людей со степенями в области политических наук.

Разумные действия

Разумные действия – третья форма поведения, – в политике, как и в других сферах деятельности, их можно оценивать по-разному. Одним из критериев разумности может быть эффективность (сравнение цели с результатом). Другим – степень осознанности политических действий. Третьим – соответствие высшим ценностям, поставленным во главу угла проводимой политики. Но как бы ни оценивалась эта форма политического поведения, главной ее характеристикой, отличающей ее от двух предыдущих, является выраженное целеполагание.

Чтобы обеспечить политике целенаправленный характер, объединяющий разных ее участников, применяются различные средства. В первую очередь эту задачу решают всевозможные программы, идеологические схемы, доктрины, концепции конкретных политических акций, кампаний. Особое значение для политического поведения отдельного человека и партий играют идеологии как концентрированное и систематизированное выражение целей и ценностей в политике.

Понятно, что поведение никогда полностью не совпадает с обозначенными в доктринах целями и ценностями: последние служат для человека лишь своего рода путеводителем. Исследования массового политического поведения показывают, что только незначительное число людей в разных странах и политических системах руководствуется в своем поведении идеологическими соображениями. Американский политический психолог Ф. Конверс полагает, что число таких граждан в разных странах колеблется от 10 до 25%.

В нашей стране долгое время идеологические формулы организованно внедрялись в сознание населения. В постсоциалистический период эти схемы активно разрушались новой властью, которая понимала, что старые догматы служат препятствием для реформирования политической системы. Но никто из реформаторов не построил на месте разрушенного новой схемы. В мемуарах тех, кто начинал перестройку (М. Горбачев, Б. Ельцин, А. Яковлев, Е. Гайдар) не содержится фактов, подтверждающих, что реформы были начаты по какому-то плану, что под ними была теоретическая схема, не говоря уже об идеологии реформ.

Знакомство с программными документами политических партий и движений показывает, что и в них пока не содержится четкого представления о том, что и в какой последовательности эти партии собираются делать, какова иерархия их целей и приоритет ценностей. Исследования индивидуального политического сознания как политиков, так и рядовых граждан показывает, что в настоящее время в головах и тех, и других царит большой хаос. Если прав Конверс и только небольшая часть людей имеет связную систему идей, то, очевидно, у политиков этот процент должен быть выше. Нельзя осуждать нынешних российских политиков за частую смену взглядов – понятно, что они находятся в поиске. Но проблема в том, что этот поиск не завершается четкими представлениями о том, куда они ведут страну и практически не делают попыток объяснить цели реформирования рядовым гражданам.

Выделение указанных трех форм политического поведения: инстинктов, навыков и разумных действий предпринимается с аналитическими целями. В реальной жизни поведение включает все три формы. Разделить осознанные и бессознательные элементы в поведении не всегда представляется возможным. Однако, помимо дилеммы: сознательное – бессознательное в структуре политического поведения содержится и ряд конкретных психологических элементов, учет которых делает его анализ более точным и детальным.

Основные элементы политического поведения

Политические психологи, исследующие поведение человека, будь это лидер или обычный гражданин, индивидуальный участник либо массовый субъект политики, исходят из того, что для понимания самого феномена политического поведения необходимо видеть его как причинно-обусловленный и направленный на достижение определенных целей. В политической психологии существуют различные схемы объяснения истоков политического поведения. Одной из наиболее популярных является пятичленная «карта изучения личности в политике», предложенная М.Б. Смитом и несколько усовершенствованная Ф. Гринстайном.

Макросоциальная и политическая система формируют непосредственные предпосылки политического поведения. Одновременно аспекты непосредственного социального и политического окружения с детства и до сегодняшнего момента формирующие личность, определяют те элементы личностной структуры (оценивающие объект, посредничающие в отношениях с другими людьми, обусловливающие эго-защиту, установки), которые непосредственно направлены на поведение.

Есть и иные схемы, объясняющие причинную зависимость факторов воздействующих на поведение, подчеркивающие, в частности, наличие не только условий, контекста поведения, но и цели, на достижение которой оно направлено. Независимо от теоретических разногласий, разные авторы тем не менее считают необходимым учитывать в поведении следующие моменты:

• внешнюю среду, посылающую стимулы субъекту поведения;
• потребности индивида или группы, участвующей в деятельности;
• мотивы, которыми руководствуется субъект;
• установки, ценности, ориентации, убеждения и цели субъекта;
• личностные особенности роли, стиля принятия решений; стиля межличностных отношений; когнитивный стиль;
• собственно действия и поступки;
• обратную связь между поведением и условиями, его сформировавшими.

Если не вдаваться в подробности этой схемы, а проанализировать хотя бы важнейшие из ее элементов (прежде всего внешнюю среду, потребности и мотивы), то мы увидим, что поведение начинается с тех стимулов, которые посылает субъекту политического поведения внешняя среда. И сама политическая система, и ее отдельные институты предъявляют определенные требования к поведению граждан. Так, в одних условиях от них ожидается высокая активность, в других, даже если это требование декларируется, на деле условия, складывающиеся в политическом пространстве, отнюдь не поощряют граждан к выступлениям даже на стороне системы. Как можно расценить, например, циркулирующие в «коридорах власти» слухи об отмене выборов незадолго до них? Это негативный стимул для и без того не слишком настроенных на участие людей. Стимулами для политического поведения могут служить и общий политический контекст, и конкретные события.

Следует также учитывать и роль группового климата, воздействие ближайшего окружения на принятие человеком решения о том или ином политическом действии. Так, решение баллотироваться в депутаты Думы разные кандидаты принимают под воздействием разных стимулов: для одних необходимо получить депутатскую неприкосновенность, для других важно перебраться из провинции в Москву, для третьих – решающую роль сыграли экономические стимулы. Возможно определенное число политиков стремилось принести пользу обществу и ими двигали побуждения типа «если не я, то кто».

Так же как и политиков, обычных граждан стимулируют к политическому поведению разнообразные воздействия среды, среди которых есть и общие для всех, и – сугубо личные. Но все эти внешние для человека воздействия не работают автоматически. Они дают эффект, только будучи пропущенными через внутренний мир личности.

Потребности, определяющие политические явления

Среди внутриличностных факторов, определяющих поведение в политике первыми выступают потребности. Трудно себе представить, чтобы политика порождала у человека какие-то специфические потребности, если не считать навязчивого стремления стать депутатом, министром или президентом, которое, подобно заразному заболеванию, распространилось среди отечественных политиков. В политике действуют обычные человеческие потребности, среди которых можно встретить и любопытство, и стремление к свободе, и необходимость удовлетворить голод и иные материальные нужды. Политические психологи предлагают такую классификацию потребностей применительно именно к политическому поведению.

КЛАССИФИКАЦИЯ ПОТРЕБНОСТЕЙ, ОПРЕДЕЛЯЮЩИХ ПОЛИТИЧЕСКИЕ ЯВЛЕНИЯ

1. «Горизонтальная» классификация потребностей.
2. Перегруппировка признаков «вертикальной» классификации потребностей по А. Маслоу.
3. Средства удовлетворения потребностей.

Ряд современных исследователей потребностей пришли к выводу, что если несколько упростить маслоускую схему, то можно говорить о потребностях материалистических, как их называет Р. Инглхарт, и постматериалистических. К первым он относит все потребности материального плана: связанные с владением домом и автомобилем, одеждой и пищей, как о тех факторах, которые побуждают людей к участию в политическом процессе. К числу постматериалистических Р. Инглхарт относит потребности в любви, самореализации и самоактуализации.

Согласно его исследованиям, молодые люди в развитых странах росли в эпоху, когда их базовые материальные потребности уже были удовлетворены, что поставило на первый план такие потребности, которые способствовали их самовыражению вообще и в политике в частности. Так, первые поколения хиппи, устав от буржуазных ценностей потребительства, стремились к ценностям любви и ненасилия. Им на смену пришли новые поколения, озабоченные защитой окружающей среды, экологией культуры и человека, сохранением мира.

Примечательно, что материалисты по-прежнему существуют наряду с постматериалистами. Но уже в последние годы прошлого столетия их соотношение было 3 : 2 по сравнению с соотношением у более старших возрастных групп (10 : 1), что можно назвать революцией сознания в отличие от тех социальных революций, которые имели место ранее. В своей книге «Модернизация и постмодернизация. Культурные, экономические и политические изменения в 43 странах» Р. Инглхарт представил результат своего исследования. Этот проект направлен на исследование потребностей практически на всех континентах. Для его проведения была предложена шкала для измерения 12 разновидностей материалистических и постматериалистических потребностей. Исследование показало, что хотя наборы этих потребностей в разных политических культурах выглядят по-разному, но тенденция к доминированию постматериалистических потребностей наметилась и в глобальном масштабе.

Так, оказалось, что в республиках бывшего СССР, странах Восточной Европы и в Китае развитие рыночной экономики респонденты рассматривают в качестве постматериалистической ценности. Вообще в бедных странах наблюдалась тенденция рассматривать стремление украшать города как материалистическую потребность в отличие от богатых стран. Заслуживает внимания общий вывод работы: различия между культурами менее значимы, чем сходство в базовых наборах потребностей. При этом главная оппозиция, существовавшая между разными паттернами в рамках материалистических культур, – оппозиция между традиционной властью в странах с государственным регулированием экономики и рационально-правовой властью в странах с развитой рыночной экономикой, в условиях постмодернизации сменилась снижением значения любой власти при одновременном росте экономического благополучия.

Воздействие потребностей на политическое поведение

Чтобы понять, как происходит воздействие потребностей на политическое поведение, приведем некоторые данные из нашего исследования образов власти у российских граждан. Как показал анализ требований граждан к власти, за ним стоят вполне конкретные психологические причины. Рассмотрим те потребности, которые стоят за приведенными высказываниями наших респондентов и определяют их недовольство нынешней властью. Воспользуемся классификацией потребностей, предложенной известным американским психологом А. Маслоу. Все потребности он предложил разделить на пять ступеней, расположенных иерархически:

• потребности материального существования,
• потребность в безопасности,
• потребность в любви,
• потребность в самореализации,
• потребность в самоактуализации.

Классификация потребностей, предложенная А. Маслоу, помогает «рассортировать» многообразные человеческие нужды по мере их возвышения. Маслоу выдвинул предположение, что потребности более высокого порядка мы можем удовлетворить лишь тогда, когда потребности более низкого уровня уже пройдены. Это не означает, что поиском социального статуса можно заниматься только на сытый желудок. У Маслоу речь идет об ограничении, которое накладывают нереализованные потребности более низкого порядка на восхождение человека к самоактуализации.

Количественный анализ высказываний респондентов в открытых вопросах анкеты позволил выявить следующие зависимости. Рассмотрим, как каждая из пяти потребностей воздействует на формирование того или иного образа власти (реального или идеального). В психологической литературе есть данные о том, что, когда потребность не удовлетворена, она оказывает мотивирующее воздействие на поведение человека. Картина мира человека также формируется под влиянием неудовлетворенных потребностей. Относится это и к власти.

ПОТРЕБНОСТИ, ОПРЕДЕЛЯЮЩИЕ ВОСПРИЯТИЕ СУЩЕСТВУЮЩЕЙ (РЕАЛЬНОЙ) ВЛАСТИ В РОССИИ

Начнем с материальных потребностей, занимающих нижнюю ступень в иерархии А. Маслоу. Первое знакомство с проблемой позволило сформулировать гипотезу о выраженности материальных потребностей в сознании наших респондентов. Однако дальнейший анализ не подтвердил полностью эту гипотезу. Хотя многие граждане страдают от нерешенности материальных проблем, лишь малая часть опрошенных высказывала претензии к власти, так или иначе мотивированные неудовлетворенными материальными потребностями (резкое имущественное расслоение, высокая инфляция, несправедливая оплата труда, маленькая пенсия), эта потребность занимает лишь пятое место по степени влияния на образы власти. Это можно объяснить отчасти тем, что население уже привыкло за эти годы опираться на собственные силы и не ждет от власти решения своих материальных проблем.

Примечательно, что образ идеальной власти не только связан с представлением о том, что политики не должны быть запачканы подозрением о коррупции, но и «не зависимы от своих окладов». Вообще вопросы, связанные с удовлетворением материальных потребностей больше волнуют людей старшего возраста и меньше – более молодых граждан и самих политиков. Исключение – политик левых взглядов, которых хотел бы видеть власть прежде всего «неалчной».

Второй среди потребностей Маслоу выступает потребность в безопасности. У респондентов эта потребность занимает ведущее место. У большей части респондентов неудовлетворенность потребности в безопасности диктует и их восприятие реальной и идеальной власти, создавая фон неопределенности, тревожности и страха, которые в свою очередь окрашивают и их отношение к власти. Восприятие власти как неустойчивой, нерешительной, неподконтрольной народу, бессильной перед преступившими закон – все эти характеристики власти коренятся в ощущении нашими респондентами неспособности власти выполнить свою важнейшую функцию: защитить граждан с помощью закона. Больше всего их тревогу вызывает именно отсутствие правил игры, несоблюдение законов и вседозволенность.

Безопасность, которую призвана обеспечить власть, ассоциируется у опрошенных россиян с силой, дисциплиной и подконтрольностью закону. Указания на силу власти встречаются чаще всего в образе идеальной власти, между тем, как существующая власть кажется им скорее «никакой». Согласно ответам респондентов, сограждане предпочтут власть «жесткую» и даже «диктатуру», чем будут наблюдать анархию и распад страны, которые они описывают, используя подчас ненормативную лексику. Хотя чаще требования порядка и жесткого закона звучат из уст людей старшего поколения, однако и более молодые и демократически настроенные люди хотят видеть власть, более способной их защитить.

Потребность в любви, причем как со знаком плюс, так и со знаком минус, определяет образы власти у респондентов. Это одна из трех мощнейших психологических потребностей, которая определяет конфигурацию взаимоотношений власти и народа. Обращает на себя внимание различие между значениями представленности этой потребности в образах реальной и идеальной власти.

ПОТРЕБНОСТИ, ОПРЕДЕЛЯЮЩИЕ ОБРАЗ ИДЕАЛЬНОЙ ВЛАСТИ В РОССИИ

Потребность в любви намного менее удовлетворена в отношении реальной власти. Когда же они говорят о желаемой власти, эта потребность представляется им более четко реализованной. Люди ожидают от тех, кто олицетворяет власть, подтверждения своей значимости, а не только удовлетворения их политических или материальных интересов. Власть должна о них заботиться, служить народу, думать о народе, быть небезразличной.

Потребность в самореализации описывается в психологии как стремление добиться более высокого социального статуса и признания в обществе. При этом их видение реальной власти в большей степени зависели от этого фактора, чем представление об идеальной власти. С этой потребностью связаны такие требования к власти, как дееспособность, последовательность, решительность, умение себя поставить, «умение себя держать». Один из респондентов так сформулировал это: «Делом надо заниматься! Делом!».

Высший уровень в иерархии потребностей занимает потребность в самоактуализации. Эта потребность проявляется в реализации высших духовных начал личности, ее свободы, творческого потенциала. Исследование показало, что в отношении власти, особенно идеальной, респонденты высказывают немало пожеланий, истоки которых лежат в нереализованной потребности в самоактуализации. Они верят в то, что власть должна обеспечить свободу и права человека, заботиться о культуре, науке и образовании, следить за экологией, а не только способствовать решению материальных проблем.

Потребности побуждают человека действовать, создавая определенное напряжение внутри организма. Но смысл действию придает лишь особый мотив, являющийся третьим членом в формуле поведения. Психологи подчеркивают, что мотив выполняет прежде всего функцию вербализации цели и программы, дающую возможность данному человеку начать определенную деятельность. Мотивы тесно связаны с потребностями, и вместе выступают в качестве побудительных сил поведения.

Мотивы, побуждающие к участию в политике или обусловливающие пассивность граждан

В политическом поведении мы можем встретить широкий набор мотивов, как побуждающих к активному участию в политике, так и обусловливающих пассивность граждан. Приведем в качестве иллюстрации набор мотивов, побуждающих российских граждан к неучастию в выборах. Впрочем, исследование характеризует быструю динамику изменения мотивов на протяжении довольно короткого отрезка времени. В нем обращают на себя внимание две цифры. Во-первых, это рост числа тех, кто не голосует из чувства протеста (с 8 до 13%). Во-вторых, это удвоение числа тех, что заявляет, что он «никогда не участвует», что характеризует также негативную мотивацию к участию.

Анализ мотивации политического поведения основан на фундаментальных закономерностях, изученных психологической наукой. Так, общепризнанной является классификация мотивов, предложенная Д. Маклелландом и Дж. Аткинсоном, где выделены три ключевых мотива: мотив власти, мотив достижения и мотив аффилиации (стремление быть с другими). Иногда мотив власти дополняется мотивацией контроля, который выступает четвертым в этой схеме.

Опираясь на классические теоретические разработки 3. Фрейда, Юнга и Мюррея, в течение нескольких предшествующих десятилетий психологи разработали методы измерения важнейших человеческих мотивов с помощью контент-анализа фантазий и прочих вербальных материалов, связанных с воображением. Мотив достижения подразумевает нацеленность на превосходство и уникальный результат; он ассоциируется с активной деятельностью, умеренным риском, основанным на знании возможных результатов и предпринимательской инициативе. Мотив аффилиации подразумевает нацеленность на тесные отношения с другими людьми. Иногда он ведет к теплоте и открытости межличностных отношений, но в условиях угрозы или стресса он может привести к «колючей», защитной ориентации по отношению к другим. Мотив власти, нацеленность на влияние и престиж, ведет как к формальной социальной власти, так и к расточительным, импульсивным действиям, таким, как агрессия, пьянство и чрезмерный риск. Эти три мотива отобраны из всесторонней таксономии Мюррея, как соответствующие некоторым из наиболее распространенных и важных человеческих целей и проблем.

Начнем с мотива обладания властью. В психологической концепции Д. Маклелланда речь идет не только о политической власти, но и о власти в семье, в отношениях на производстве и в иных сферах жизни. Власть – это некая ценность, к обладанию которой стремятся в той или иной степени все люди. Но есть люди, у которых эта потребность доминирует над другими и тогда желание достичь власти становится для них высшей ценностью.

Есть данные, что гипертрофированное стремление к власти связано с обстоятельствами формирования личности, порождающими у нее низкую самооценку, страх пассивности, слабости, опасение оказаться под чьим-то «каблуком». В другом случае, потребность во власти может стать результатом развития агрессивных и деструктивных черт личности. Поэтому власть может быть желанна по многим причинам, причем у одного и того же человека в различное время эти причины могут быть иными. Условно можно выделить три типа причин, по которым власть может быть желанна:

• доминировать над другими и/или ограничивать действия других, создавать для них определенную депривацию;
• чтобы над ним не доминировали другие и/или не вмешивались в его дела;
• чтобы иметь политические достижения.

Мотив контроля над людьми и ситуацией является модификацией мотива власти. Политические психологи придают этому мотиву особое значение, так как полагают, что поведение в политике напрямую связано с развитием этого психологического показателя. Известно, что по мере достижения социальной зрелости человек научается контролировать свое собственное поведение, что дает ему чувство уверенности в своих силах, расширяет границы возможного участия в разных сферах жизни, в том числе и в политике. Так, американский политический психолог С. Реншон обнаружил зависимость между высокими значениями уровня субъективного контроля и степенью активности политического поведения. Он высказал гипотезу о том, что существует зависимость между уровнем личного контроля и верой в правительство, позитивным отношением личности к политической системе. Эмпирическое изучение американских студентов, предпринятое этим ученым показало, что есть корреляция между низким уровнем субъективного контроля – недоверием к правительству, отчуждением от политики, тогда как лица с высоким уровнем субъективного контроля имеют среднюю и высокую степень доверия к власти.

Действительно, с помощью теста на локус контроль (субъективный контроль) можно разделить всех людей на тех, у кого этот показатель имеет высокий уровень (их называют интерналами) и тех, у кого он имеет низкие значения (экстерналы). Первые верят в то, что в них самих содержится источник их успехов и неудач, будь это работа, личная и семейная жизнь или отношения с людьми. Вторые всегда ищут «козла отпущения», если терпят в чем-то поражение, но и свои успехи склонны приписывать удаче, фортуне, случайности или воле родителей, учителей и начальников.

Мотив достижения проявляется в политическом поведении в заботе о совершенстве, мастерстве, в стремлении добиться поставленных целей с максимальным эффектом. Этот мотив может сделать человека карьеристом, но он же может быть обнаружен у бескорыстного политика, поведение которого определяется его стремлением к общественному благу.

По мнению Д. Макллеланда и Дж. Аткинсона, которые привлекли внимание психологов к этому мотиву, он имеет отношение к мастерству, манипулированию, организации физического и социального пространства, преодолению препятствий, установлению высоких стандартов работы, соревнованию, победе над кем-либо. Как мы видим, это довольно широкая трактовка понятия «достижение», и в таком виде она может больше соответствовать мотивации политического лидера.

Люди, стремящиеся к достижениям, нередко ищут власти, чтобы достичь своей цели. Они более спокойно относятся к изменениям в окружающем мире. У людей с высокой потребностью во власти проявляется тенденция к сильной ориентации на задачу, причем неуспех в начале лишь делает эту задачу для них еще более привлекательной. Интересен вывод о том, что мотивированные на достижение политики рассматривают других людей или группы в своем окружении в качестве фактора помощи или, наоборот, помехи для их достижений. При этом они предпочитают быть независимыми и избегать таких межличностных отношений, которые могли бы привести их к зависимости.

Дж. Аткинсон и Н. Физер предположили, что поведение человека направлено на избегание провала столь же, сколь и на достижение цели. Они выделили два мотива, связанных с потребностью в достижении: мотив достижения успеха и мотив избегания провала, причем оба они рассматриваются в контексте вероятности успеха. У. Стоун отмечает в этой связи: «Степень эмоционального подъема после достигнутого успеха или степень унижения после провала зависят от субъективных ожиданий человека относительно его возможности добиться определенного поста в учреждении».

Таким образом, выделяются два типа мотивационных схем:

• мотивация избежать провала выше мотивации достичь успеха. Такая мотивационная схема описывает поведение человека, покидающего поле боя со словами: «Я проиграл, потому что не хотел и не пытался выиграть»;
• мотивация достичь успеха выше мотивации избежать провала. Это типичная мотивационная схема поведения реальных политических лидеров.

Мотив аффилиации подразумевает дружественные, теплые отношения с другими. Личность с доминантой на мотиве аффилиации предпочтет поведение, которое даст эмоциональный комфорт, скорее, чем контроль над другими, власть или успех. Для политика развитая мотивация аффилиации сделает значимыми одобрение со стороны партнера во время переговоров, дружественный климат и наличие команды единомышленников. Для рядовых граждан мотивация аффилиации во многом определяет принадлежность к политическим организациям, которые не только отстаивают те или иные интересы, но и дают ощущение единства, защищенности.

Одним из важнейших компонентов политического поведения является политическая роль. В политической психологии роль понимается, прежде всего, как набор прав и обязанностей, как статус, как реальные функции, связанные с местом личности в политической системе. Вся политическая система может быть описана через различные наборы политических ролей.

Поступки, действия в политике имеют и общечеловеческую логику, определяемую тем, что даже высшим политикам «ничто человеческое не чуждо», и чисто политические резоны, диктуемые существующими правилами игры и распространенными в данной политической культуре формами, в которые поступки отливаются. Но как бы ни были важны внутренние побуждения и внешние обстоятельства, подталкивающие нас к совершению того или иного поступка, но судить о человеке будут прежде всего по тому, что собственно им сделано.

Проблема политического участия

Попробуйте, прервать на минуту чтение этой вебстраницы и провести маленький эксперимент. Возьмите несколько газет разных политических направлений и выпишите наиболее существенные политические действия, совершенные за один день. Можно так же просмотреть новости на разных каналах телевидения. Вполне может случиться, что будут выделены разные события и освещены разные политические действия. Так, в один и тот же день выпуск новостей НТВ начинается с сообщения о том, что разбился самолет на авиационной выставке. А 1-й канал начинает новости с событий на Севере Африки. Что в этих политических событиях было важным, а что несущественным? Ответить не так просто. Значимость тех или иных политических событий особенно трудно определить в момент их свершения, так как их смысл становится понятен далеко не сразу. Многие эпохальные по значению политические действия таковыми сразу не были признаны. Другие же немедленно привлекали к себе внимание. Политической характер может принять болезнь лидера, игра на бирже и т.п.

Чтобы разобраться в происходящем, выделить разные формы политического поведения не «на глазок», политическая психология строит специальные классификации. Основанием для выделения типов служат как объективные характеристики политического поведения, так и субъективное восприятие политики человеком, его понимание собственной роли в ней.

Приведем одну из наиболее разработанных схем политической деятельности, учитывающую как политические ее качества, так и психологические формы проявления.

1. Реакция (позитивная или негативная) на импульсы, исходящие от политической системы, от ее институтов или их представителей, не связанная с необходимостью высокой активности человека.
2. Участие в действиях, связанных с делегированием полномочий (электоральное поведение).
3. Участие в деятельности политических и примыкающих к ним организаций.
4. Выполнение политических функций в рамках институтов, входящих в политическую систему или действующих против нее.
5. Прямое действие.
6. Активная (в том числе и руководящая) деятельность во внеинституциональных политических движениях, направленных против существующей политической системы, добивающихся ее коренной перестройки.

Авторы этой классификации справедливо обращают внимание не только на формы политических действий, но и на формы иммобильности, такие, как:

а) выключенность из политических отношений, обусловленные низким уровнем общественного развития;
б) политическая выключенность как результат заорганизованности политической системы, низкой эффективности механизмов обратной связи между такой системой и гражданским обществом в целом, разочарование в политических институтах;
в) политическая апатия как форма неприятия политической системы (например, после чужеземного завоевания и оккупации, победы контрреволюции, кровавого подавления массовых социальных и политических движений);
г) политический бойкот как выражение активной враждебности к политической системе и ее институтам.

Конечно, приведенные выше формы политического поведения отнюдь не равнозначны как в количественном, так и в качественном отношениях. Одни из них занимают очень скромное место в политической практике и представлены единичными акциями, в то время, как другие необычайно развиты и серьезно влияют на ход событий. Развитость или неразвитость каждой из этих конкретных форм поведения являются показателями, по которым можно судить о политической системе в целом, и о политической культуре в частности. Так из всех форм политической активности в политических системах развитых стран Запада выделяется прежде всего электоральное поведение. При этом в конкретных политических культурах этих стран «вес» электорального поведения среди других видов активности имеет сильный разброс. Так, в Великобритании в голосовании принимает участие в среднем 75% избирателей, в США – 53%.

Однако само по себе участие в голосовании – еще недостаточный показатель, чтобы судить о развитии политической деятельности. В той же Великобритании интересуются политикой 20% населения, 8% являются индивидуальными членами партий и 2% – активистами этих партий. Эти данные говорят о том, что действительная активность, предполагающая компетентность и сложную политическую деятельность, – удел незначительного меньшинства населения. В условиях быстро изменяющихся политических отношений в нашей стране появляются такие типы политического поведения, как митинги и забастовки, самосожжения, погромы и бунт. Но и в традиционных формах политического поведения возникло немало нового. Психологические сдвиги, приведшие к появлению всех этих типов поведения заслуживают специального анализа.

Чувство вовлеченности в политику и мотивация участия

Политические психологи, изучающие поведение, давно пришли к выводу, что объективные показатели политического участия необходимо дополнить психологическими показателями, среди которых они особо выделили восприятие индивидом своего участия, чувство вовлеченности в политику и мотивацию участия. При наложении этих субъективных аспектов участия на разные типы и формы активности в политике получаются интересные классификации, дающие более объемное представление о политическом поведении. Исследования с использованием этих показателей обнаружили, например, что неактивны граждане, которые практически не вовлечены ни в какие действия, – и психологически не имеют чувства вовлеченности или ощущения личного контроля над событиями. Напротив, активисты, участвующие во всех видах деятельности, имеют определенные навыки и психологически вовлечены в происходящие процессы.

Так, английские политологи, интересовавшиеся политическим поведением своих соотечественников, обнаружили, что среди тех, кто участвует в движениях за мир и в экологических, женских и иных «новых» движениях, большой процент составляют люди из истеблишмента, одновременно входящие во всевозможные партии (в том числе и в правящую), правительственные комиссии и другие традиционные формы политической жизни.

«Только голосующие», как правило, не участвуют больше ни в каких других видах деятельности (сюда входит большинство взрослых британцев, предпочитающих эту самую простую форму поведения). Из приведенной ниже таблицы 3 видно, что «групповые активисты», например, больше представлены в США, чем в Великобритании. «Партийные активисты» или «участники кампаний» составляют также в Англии меньшую долю, чем в США.

РАСПРЕДЕЛЕНИЕ ТИПОВ ПОЛИТИЧЕСКОГО ПОВЕДЕНИЯ В США И ВЕЛИКОБРИТАНИИ
(в % к числу опрошенных)

Активная психологическая вовлеченность имеет разный смысл в каждой из политических культур. Так, в западных политических культурах членство в партиях воспринимается индивидом без обязательной «погруженности» в дела партии. Освоение этой роли происходит достаточно просто. Человек может быть активным или пассивным, посещать собрания, слушать радио или читать специальную литературу. Психологически, по своим интересам, ориентациям, насыщенности политическими контактами он мало чем отличается от более пассивной части населения. Его интерес к политике и знания о ней, а также социальный статус лишь незначительно выше, чем у других групп населения.

Такая ситуация с партийным поведением связана с тем, что в своих активистах партии нуждаются преимущественно при регулярных поворотах избирательного маховика. Тогда происходит мобилизация сторонников для поддержки партийного кандидата на выборах. Отечественные политики тоже не прочь позаимствовать такую систему. Так, один из лидеров парламентских фракций в Думе следующим образом описал свой идеал политической жизни: два месяца сумасшедшей активности перед выборами и четыре года спокойной жизни. Однако, не похоже, чтобы российская политика была готова к применению западных образцов: наша политическая система все еще не стабильна. Партии и движения нуждаются в активистах, чтобы построить свои структуры. Этот процесс в России идет весьма интенсивно, хотя пока без особых результатов.

Характер вовлеченности в политику в российском контексте выглядит отличным от западноевропейского или американского. Обращает на себя внимание не только появление новых типов поведения, но и их динамика на протяжении коротких отрезков политический истории. Так в таблице ниже приводятся данные о сдвигах в разных видах политического поведения.

УЧАСТИЕ НАСЕЛЕНИЯ В РАЗНЫХ ВИДАХ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ
(в % к числу опрошенных)

Как видно из таблицы произошло незначительное снижение электоральной активности. Зато возросло число тех граждан, которые готовы участвовать в митингах и забастовках, исполнять роль депутатов разного уровня. Обращает на себя внимание и рост тех, кто отказывается от всех форм политической активности, включая и участие в выборах.

Важным аспектом проблемы политического участия является определение его оптимальных границ, как с точки зрения стабильности системы, так и с точки зрения конкретных партий и движений. Так, когда в последней трети прошлого столетия в странах Запада возникла необходимость активизировать политическое участие ранее пассивных слоев населения, властные элиты разработали специальные программы для привлечения в политику таких слоев, как женщины, молодежь, этнические меньшинства. Но в результате их активизации произошел сдвиг политической жизни вправо: политические новобранцы оказались более консервативными, чем и вызвали поворот всего политического механизма вправо. Таким образом воздержание от политической деятельности наиболее пассивных и консервативных слоев населения до определенного предела идет на пользу развитию демократических процессов.

Эффективность политической организации базируется на ряде условий, среди которых одно из важнейших – идентификация индивида со своей группой. Принадлежность к сплоченной группе помогает личности снизить тревожность, дает ощущение своей сопричастности социально значимым целям, удовлетворяет другие важнейшие человеческие потребности. Сказанное относится не только к отношениям внутри партий, но и в отношениях между партиями, блоками, с одной стороны, и их электоратом, – с другой.

Политическое поведение в организованных формах

Институционализированные партии и движения отличаются прежде всего тем, что поведение их участников подчиняется определенным правилам, записанным в программах и уставах. Но и в той части, где правила игры остаются не зафиксированными, поведение организованных политических групп резко отличается от стихийных выступлений. Речь идет о наличии в первых четкой системы распределения ролей между лидерами и последователями, функционального распределения труда, иерархических отношений между членами. Для массовых политических организаций важны взаимодействие отдельных структур между собой, специализация видов деятельности. Поддержание жизнеспособности таких типов организаций требует и специальной работы по отбору и рекрутированию новых членов, их обучению и поддержанию сплоченности.

Эффективность политической организации базируется на ряде условий, среди которых одно из важнейших – идентификация индивида со своей группой. Принадлежность к сплоченной группе помогает личности снизить тревожность, дает ощущение своей сопричастности социально значимым целям, удовлетворяет другие важнейшие человеческие потребности. Сказанное относится не только к отношениям внутри партий, но и в отношениях между партиями, блоками, с одной стороны, и их электоратом, – с другой.

В политической психологии партийная идентификация является одним из центральных объектов изучения. Если раньше партийная принадлежность или поддержка той или иной партии на выборах была семейной традицией из поколения в поколение, то в последние десятилетия даже в наиболее устойчивых политических системах такая идентификация является скорее исключением из правила.

Примерно четвертая часть молодых людей в странах Запада может поменять свои партийные пристрастия в течение двух месяцев. При этом есть данные, что в возрасте от 18 до 25 лет свою партийную принадлежность изменяет до 40% молодых людей Помимо этого почти половина молодых американцев не видит себя среди сторонников ни одной из основных политических сил в стране. Сложности с партийно-политической идентификацией нарастают и в странах Западной Европы.

История последних лет в России дает возможность наблюдать неоднократную смену политической идентификации не только у молодых людей, но практически во всех возрастных группах, равно как и рост стремления отодвинуться ото всех политических партий. На протяжении последних десятилетий граждане, отождествляющие себя с определенными политическими партиями успели несколько раз поменять свои пристрастия. Это относится, однако, не ко всем партиям. У коммунистов, например, исключительно преданные им сторонники.

Говоря о поддержке тех или иных партий и других организованных политических институтов в России, следует иметь в виду, что как в силу традиций нашей политической культуры, а также в силу того, что сами политические организации представляют собой скорее квази-партии, их поддержка значительно менее значима для граждан, чем поддержка того или иного лидера.

Анализ организованного политического поведения будет не полон без учета климата организации, стиля межличностных отношений в ней. Этот стиль во многом определяется лидером. В частности, склонностью последнего к доминированию и диктату или, напротив, демократичностью отношений с последователями. В психологии принято выделять авторитарный, демократический и попустительский типы климата в организации, не вкладывая в указанные термины собственно политического смысла. Однако, следует заметить, что прямой связи между, скажем, демократическими убеждениями политика и стилем его отношений, нет. Так, например, Е. Гайдар, которого наши граждане чаще других российских политиков называли «демократом», – был лидером довольно жестким в отношении оппонентов и партнеров, хотя его отличала теплота в отношении к близким сотрудникам.

Впрочем, политическую психологию значительно больше интересуют именно массовые формы политического поведения как в силу их политической значимости, так и потому, что в них действуют иные психологические законы, чем в индивидуальном поведении.

Стихийные выступления

В отличие от организованных политических групп стихийные выступления предъявляют к своим участникам иные психологические требования. К числу стихийных форм поведения относятся как незапланированные поступки, совершаемые отдельными людьми, так и неорганизованные массовые выступления, бунты, восстания, митинги протеста и т.п. Политическую психологию значительно больше интересуют именно массовые формы как в силу их политической значимости, так и потому, что в них действуют иные психологические законы, чем в индивидуальном поведении.

До последнего времени мы мало интересовались такой экзотической проблематикой, как поведение толпы, паника, слухи. Со времен Г. Лебона и Г. Тарда психология мало что добавила к представлению о механизмах массовой агрессии или энтузиазма. Но события, происходящие в отечественной политике, подтолкнули поиск психологов в этом направлении. Нарастание стихийных элементов политического поведения показало неготовность властей, воспитанных в иных условиях, обеспечить безопасность граждан, участвующих в митинге, который выходит из-под контроля и превращается в погром.

Стихийное поведение чаще всего является массовой реакцией людей на политический кризис и нестабильность. Для этой реакции характерно преобладание иррациональных, инстинктивных чувств над осознанными и прагматическими. Причины и непосредственные поводы к возбуждению недовольства или энтузиазма толпы могут быть самыми разнообразными и необязательно политическими: от повышенной активности солнца до падения курса национальной валюты. Доказано, что повышение солнечной активности коррелирует с возникновением массовых эпидемий, социальных волнений и политических эксцессов, участники которых этого могут и не осознавать.

Поведение толпы давно описано в психологии. Начиная с работ Г. Лебона, 3. Фрейда, В. Бехтерева исследователи подчеркивают, что в толпе человек чувствует себя анонимным, что подталкивает его к действиям более рискованным и безответственным. Эти действия могут быть героическими, но в той же мере вероятны насилие, вандализм и хулиганство. Иррациональность поступков объясняется стадным чувством, которое позволяет отдельным участникам отключить свою волю, сознание и действовать по законам толпы.

Толпа как тип социальной группы характеризуется аморфностью, однородностью структуры. В ней либо вообще нет лидера, либо, если он появляется (а нередко это происходит благодаря самоназначению), то все члены группы делятся на две роли: лидер и его последователи. При этом власть лидера бывает неограниченной, так как его последователи не размышляют, а слепо следуют его приказам.

Поведение людей в толпе определяется закономерностями разных уровней. Так, в ней действуют и чисто физические движения, которым подчиняется география толпы. Эти законы имеют такую же физическую природу, как и законы колебания морских волн. На человека в толпе действуют духота, резкие звуки (выстрелы). Нередко стихийные действия подогреваются такими факторами, как алкоголь и наркотики, что приводит к дополнительным эффектам.

Собственно психологические факторы, такие как нарастание чувства неуверенности, страха, недоверия к официальным средствам информации, ведут к появлению слухов, панике, агрессии. Эмоции людей, находящихся в массе, распространяются по своим собственным законам: это многократное усиление эмоций под влиянием заражения и внушения, получившее наименование циркуляторной реакции.

Следует учесть, что хотя описываемые действия имеют действительно стихийный характер, всегда находятся политические силы, готовые использовать этот эффект стихийности и получить от них определенный политический капитал. Наиболее характерны в этом смысле разного рода экстремистские, правонационалистические движения и партии, для которых характерно стремление воздействовать на бессознательную, иррациональную мотивацию участников политического процесса. Политические психологи выявили, что именно для политиков этого спектра характерен «большой репрессивный потенциал, т.е. склонность к агрессивному поведению и применению насилия, авторитарная структура личности». Но не в меньшей степени важно и то, что такие политики опираются на определенные социальные слои, которые являются их социальной базой. Это прежде всего такие социальные группы, которые в силу условий жизни становятся благодатной почвой для соответствующего воздействия. В древности их называли охлосом (чернью) в отличие от демоса (народа).

Наиболее податливы к распространению стихийных форм политического поведения маргинальные слои в силу утраты традиционных ценностей, привычных социальных ориентиров, отчуждения. Быстро меняющиеся условия жизни вызывают протест против стирания вероисповедальных, национальных, расовых и иных барьеров, служивших опорой их мировоззрению.

Можно выделить целый набор ценностей и целей, установок и стилевых особенностей, которые характерны для экстремистского поведения. Первое, что бросается в глаза, – это духовная ущербность и антиинтеллектуализм таких движений. Они апеллируют к предрассудкам, которые наиболее пышно расцветают именно в маргинальных слоях. Однако, идейные соображения не являются ни главным механизмом, ни главной ценностью экстремистских движений. В первую очередь они опираются на бессознательные структуры, эмоции, инстинкты, веру, предрассудки и суеверия. Стихийность, как правило, умело насаждается и умело используется политическими лидерами, что способствует сплочению людей вокруг них.

Подводя итог нашему анализу различных форм политического поведения, следует отметить, что политическая психология дает для его понимания целый арсенал средств, недоступных для традиционной политической науки. Эти методы не заменяют собой тех, которые позволяют исследовать политические институты, но дополняют их в той части, которая касается человека, действующего в политике и как субъект, и как объект.